Исследовательская группа «Ромир» применяет методологию расчета инфляции, принципиально отличающуюся от росстатовской. Если Росстат берет некую условную «потребительскую корзину», которую он формирует сам, и считает изменения цен внутри нее, то «Ромир» действует более системно, работая с массивом чеков из магазинов. Вероятнее всего, методика «Ромира» более достоверна, так как она работает не с абстрактной моделью, а с фактическими данными. Соответственно, уровень инфляции отличается у двух исследователей существенно. Настолько существенно, что совместить результаты и как-то их согласовать просто нельзя. Проще говоря - одна из методик неправильная, и на нее нельзя ориентироваться совершенно. «Ромировские» данные по инфляции показывают, что реальная инфляция, измеренная «Ромиром» на основании 15 миллионов фактических покупок, втрое превосходит официально одобренную в 7,4% за 2023 год. Всего накопленная инфляция за период с 2019 по 2023 год составила 100 с небольшим процентов, а инфляция с начала СВО - почти 60 процентов. Это более похоже на правду, с которой каждый из нас сталкивается в повседневной жизни. Росстатовская инфляция больше похожа на сказку из жизни эльфов. У этих различий есть и вполне понятные следствия. Главное из которых заключается в том, что становится понятным, откуда берутся внезапные ценовые кризисы, которые возникают по одной и той же модели - дефицит конкретного товара, сопровождаемый быстрым, буквально взрывным ростом цены на него. Причина - в диком управлении экономикой в целом. Она не рыночная, она не плановая. Она директивная. В чем разница? Рыночная экономика балансирует спрос и предложение через колебания цены. Плановая экономика контролирует цены и объемы производства, но при этом формирует механизмы компенсаций в случае отклонений от равновесных значений. Либо производителю, если цена ниже затрат на производство товара, либо потребителю, который переплачивает за товар (это бывает реже, но система работает в обе стороны). У директивной экономики современной России нет ни того, ни другого. Она существует не для удовлетворения потребностей экономических субъектов, а для массирования центра удовольствий руководства. Поэтому и модель кризиса всегда одинакова: производитель держит цену под страхом применения репрессий, однако всегда наступает момент, когда «держаться больше нету сил», после чего следует исчезновение товара и появление его уже по новой цене, в которую закладывается новый уровень затрат, которая компенсирует накопленные убытки, и которая формирует подушку устойчивости на следующий цикл, в ходе которого производитель снова начинает ублажать руководство, чтобы оно могло докладывать населению о небывалой стабильности и успехах («Мы первая экономика в Европе!»). То есть - возникает уродливый симбиоз одновременно планового и рыночного подходов, причем этот симбиоз формируется стихийным образом, а власть судорожно изображает попытку управлять процессом через «ручное управление», которое сводится в основном к конвульсиям и террору в отношении производителя. Приезжают «доктора», идет изъятие документов, возбуждаются уголовные дела, антимонопольная служба судорожно ищет заговор и сговор. В общем, бурная активность, которая вообще ни на что не влияет, а лишь вносит дополнительный хаос. Через два-три месяца ситуация приходит в относительное равновесие - но только по данному товару или группе товаров. Потом то же самое начинается со следующими. И вот здесь возникает вполне логичный вопрос - а только ли в экономике такая история? Социологи публикую такие же красивые отчеты о небывалом воодушевлении на любую ахинею начальства. Начальство живет в иллюзии, что бурное одобрение его преследует, что бы оно ни творило. И оказывается перед неприятным открытием в ситуации, к примеру, как в Башкирии. Сейчас набухает кризис с женами и родственниками мобилизованных. И везде та же самая картина: есть парадная отчетность, не соответствующая реальной картине. И рано или поздно, но нарисованная и настоящая жизнь разойдутся кардинально. И с этим ничего не поделать, так как система работает только так.
