Джудит Батлер в книге “Психика Власти” предлагает интересный взгляд на механизм субъективации: установка “плагина”, программирующего органы тела на подчинение осуществляется в период первых объектных отношений. Вспоминая основные положения теории субъективации и интерпелляции Альтюссера, знания и субъекта Фуко, дихотомии раба и господина Гегеля и Ницше, Батлер задается вопросом: какую психическую форму власть должна принять, чтобы втиснуться в бессознательный мир каждого? Как внешней по отношению к субъекту власти удается проникнуть внутрь и установить в человеческой психике регулирующие механизмы подчинения и само-угнетения?Жизнь внутреннего угнетатора поддерживается “пассионарной привязанностью к подчинению”. В подчинении устанавливается, поддерживается и подтверждается субъективность, формируется система знаний о самом себе, в нем обнаруживается желанный я сам. Подчинение удовлетворяет, т.к. либидо не исчерпывается вытеснением, оттого, в момент, когда закон необходимо ре-артикулировать, а запрет заново осмыслить, в поле рефлексии проникает и либидо. Путем разговора с совестью субъект устанавливает себя самого как объект мысли.“Запрет не стремится ликвидировать запретное желание; напротив, запрет стремится воспроизвести запретное желание и интенсифицируется через отторжение его эффектов. “Загробная жизнь” запретного желания заключена в самом запрещении, где запрещение не только поддерживает желание, но и поддерживается им, тем желанием, которое запрещение принуждает субъект отвергнуть.”Так, механизм подчинения устанавливается не просто посредством внешней инъекции кода повиновения, но в устоявшейся зависимости от получения удовольствия через подчинение, пусть даже бессознательном.Мы ни раз обращались к теории объектных отношений Мелани Кляйн, а именно к чувствам любви/ненависти/агрессии по отношению к воображаемому объекту (материнской груди) в период младенческой жизни. В психотичной и депрессивной стадий младенца, а также в идеях Фрейда о меланхолии как строительном материале субъекта Джудит Батлер акцентирует свое внимание на присутствии смерти. Короче говоря, в воображаемую репрезентацию фантазии об отношениях с плохим/хорошим объектом встроен страх утраты. Ребенок находится не только во власти родителей, но и во власти собственного наслаждения, у него даже нет выбора любить или не любить, для него его любовь – гарант жизни, гарант присутствия Другого. Бессознательные порывы агрессии к источнику удовольствия – родителю, которого ребенок и любит и ненавидит вызывают у дитя страх утратить этот объект из-за собственной ненависти, обидеть, случайно убить, а смерть любящего организма приведет и к его смерти. Батлер находит зародыш принудительного повиновения как раз в этой детской агрессии. Растущее чувство вины “удерживает объект от смерти”, тормозит ненависть, субординирует, трансформирует негативные импульсы в самопорицание супер-эго, совесть, обучает к подчинению. Подчинишься, послушаешься – получишь то, что хочешь.“Субъекция эксплуатирует желание существования, где существование всегда даруется откуда-то извне; оно отмечает изначальную уязвимость перед Другим - для того чтобы быть.” Другой мне необходим, чтобы подтверждать мое существование с самого рождения. Недостаточно одного лишь “я мыслю, следовательно, я существую”, необходимо чтобы меня мыслили, меня осуществляли: жестом, словом, предписанием, законом, властью, порядком, любовью, символическим. В позиции подчинения правилам, культуре, законам человека удерживает прежде всего эта детская привычка любить, и привычка любовь/одобрение получать, каких бы усилий это ни стоило.
